"Тайный чемпион" Германии

 

Европейский ЦБ рулит потоками валюты из Франкфурта. Самим же банком рулят системы управления вентиляцией и освещением производства Beckhoff Automation. Благодаря продукции компании поднимается занавес в миланском Ла Скала, бороздят моря яхты, работают танцующие фонтаны в гостиницах Лас-Вегаса и производит энергию половина ветровых турбин в Китае.

Beckhoff Automation - типичный "тайный чемпион", гордость Германии, наряду со своими собратьями обеспечивающий значительную часть ВВП страны.

Германию кризис словно и не коснулся: в прошлом году продажи Beckhoff Automation подскочили на 34 процента и составили 465 миллионов евро. У компании амбициозные планы: к 2020 году Beckhoff Automation намерена заработать как минимум 2 миллиарда евро. Более половины продукции немецкого чемпиона идет на экспорт, однако производство сосредоточено в основном в Германии.

На общем унылом посткризисном фоне Германия смотрится ярким исключением - и во многом именно благодаря таким работникам невидимого фронта, как Beckhoff Automation. Пусть экономика страны в разгар кризиса и сократилась значительнее, чем у самых богатых соседей по региону, зато уровень безработицы в Германии был меньше, чем где бы то ни было - 7,9 процента. Да и то, что кредитный рейтинг страны ААА не сумели поколебать никакие финансовые бури, тоже о многом говорит.

Разумеется, у Германии не все гладко. В последнем квартале 2011 года экономика страны сократилась, да и дальше она будет страдать от рецессии. Впрочем, рост экономики на один процент в год как минимум Германии все равно гарантирован - и этого, по словам Берта Рюрупа, экс-председателя совета экономических экспертов при правительстве, вполне хватит для создания новых рабочих мест. А в своей книге "Почему Германию ждет блестящее будущее", написанной в соавторстве с журналистом Дирком Хейлманном, Рюруп дает еще более радужный прогноз: к 2030 году Германия станет самой богатой страной мира по уровню доходов на душу населения.

Радоваться чужим успехам сложно, поэтому достижения Германии не снискают ей всемирной любви. В ряде европейских стран Германию ненавидят за требование дробления экономики в целях поддержки евро - так, греческие таблоиды изображали на карикатурах Ангелу Меркель одетой в нацистскую форму. Профицит счета текущих операций у Германии больше, чем у Китая, чем немцы по праву гордятся. Однако экономисты - как, например, Саймон Тилфорд из Центра европейских реформ, - обвиняют Германию в "фетишизировании экспорта" и корят страну за то, что низкие темпы роста зарплаты угнетают спрос на товары из других государств.

Если одни Германию откровенно недолюбливают, другие ей гордятся. Так, министр образования Испании Хосе Игнасио Верт хвалит немецкую двойную систему профессиональной подготовки, в которой классные занятия сочетаются с практическим опытом. Джон Кридлэнд, директор Конфедерации британской промышленности, мечтает о том, чтобы и в Великобритании появился свой Beckhoff Automation. А Николя Саркози начал свою кампанию по переизбранию на пост президента Франции, едва ли не под копирку содрав немецкую модель развития. Приоритетом в Германии является создание рабочих мест, пояснил президент, так почему бы этой схеме не сработать и в нашем случае?

Кстати, насколько немецкая модель "копируема"? В последние годы она претерпела некоторые изменения, однако фундамент ее стар и, возможно, совершенно уникален.

Два десятилетия назад страна, казалось, страдает от жесточайшего приступа артрита. Эйфория от объединения в 1990 году имела побочным эффектом рецессию, подобной которой не было со времен Второй мировой. Полмиллиона рабочих мест испарились, бизнес столкнулся с азиатской угрозой, экономика стала неконкурентоспособной, предприниматели взвыли. Тогдашний президент Роман Херцог охарактеризовал происходящее как "потерю экономической динамики, апатию общества и невероятную психическую депрессию", а реформаторы тем временем требовали пустить на свалку истории традиционные элементы немецкой модели, такие, как профессиональное обучение и централизованную систему распределения рабочих мест.

Однако страна пошла по другому пути, сделав экономику более гибкой. Бизнес перенес производство в Восточную Европу, а немецкие рабочие, испугавшись сокращения рабочих мест, пошли на уступки, согласившись на более гибкую систему оплаты труда и увеличение продолжительности рабочего дня в обмен на свою "трудовую неприкосновенность". В результате доля промышленного производства в ВВП в последующее десятилетие заметно выросла, обогнав и США, и всю Европу.

В начале 2000-х, когда темпы экономического роста в целом все же оставляли желать, тогдашний канцлер Герхард Шредер приступил к реализации второго раунда физиотерапии. За счет реформы рынка труда безработица сократилась, а временные рабочие места были либерализованы. Преемница Шредера Ангела Меркель, в свою очередь, подняла пенсионный возраст с 65 до 67 лет и внесла поправки в конституцию, благодаря чему бюджетные дефициты субъектов были удалось свести к нулю. Разрыв в доходах разных социальный групп вырос, то же случилось и на рынке труда. Рабочие основных промышленных предприятий напрямую не пострадали, однако рост количества низкооплачиваемых рабочих мест сдержал уровень зарплат, так что фабричные и заводские работяги были рады даже незначительной прибавке к жалованью.

Если заглянуть в прошлое страны еще глубже, стоит отметить закон 1884 года о создании системы корпоративного управления, которая и до наших дней осталась неизменной. Документ, в частности, подразумевал учреждение президиума, отвечающего перед наблюдательным советом. В правление входили как банкиры, предоставляющие капитал, так и ученые, чей опыт и знания были оценены по достоинству. Создание в дальнейшем системы профессионального образования обеспечило стране новых квалифицированных производителей химикатов и оборудования, и именно для удовлетворения их потребностей и было выстроено бисмарково "государство всеобщего благосостояния". Работа системы медицинского страхования, подразумевавшая тесную связь между капиталом и рабочей силой, проложила путь к созданию рабочих советов, благодаря чему и сегодня, более века спустя, рабочие имеют свои представительства в наблюдательных советах крупных компаний.

Это система выдержала диктатуру, войны, революцию и глобализацию. Ее элементы, по словам Вернера Абельхаузера, историка экономики в Университете Билефельда, так тесно связаны друг с другом, что заменить один из них чужеродным компонентом практически невозможно.

Ганса Бекхоффа, начальника департамента автоматизации компании, носящей его имя, на первый взгляд не упрекнешь в любви к консерватизму: у него длинные седые волосы, а воротник рубашки небрежно расстегнут. Однако кое-в чем Бекхофф старомоден - к примеру, он категорически против заимствований. Единственные инвесторы и акционеры Beckhoff Automation - это сам Ганс и трое его братьев и сестер. Точно таких же принципов придерживается и Miele, производитель кухонного оборудования со 113-летней историей и ежегодным объемом продаж в 3 миллиарда евро. Это не самый эффективный способ управления бизнесом, однако задача компании состоит не в том, чтобы максимизировать краткосрочную прибыль, поясняет Маркус Миле, управляющий директор Miele. На все предложения о продаже компании, которые к Миле поступают ежемесячно, он отвечает, что главное для него - это преемственность.

Скромные финансовые амбиции гармонично сочетаются с неписаными законами нестяжательства - практически все члены промышленных династий ведут здоровый образ жизни, не скатываясь в гламур и пошлую роскошь. Возможно, это объясняется тем, что примером для этих семей служат простые, хоть и квалифицированные, рабочие, в подготовке которых Германия весьма преуспела. Около половины немецких школьников получают подготовку сразу по двум специальностям из 344 на выбор - от специалиста по загару до зубного техника. Возможность пройти обучение предоставляет государство, экзамены принимают члены торгово-промышленной палаты. И когда иностранцы спрашивают, почему в Германии такой низкий уровень безработицы (8,2 процента по сравнению с 50,5 процента в Испании), пожилые немцы объясняют это преимуществами двойной системы профессионального обучения.

Впрочем, площадка, на которой можно добиться успеха, в Германии кажется довольно маленькой - транспорт, машиностроение, электронные приборы и химикаты обеспечивают примерно половину экспорта страны, и именно им Германия и обязана экономическим ростом с 2001 по 2007 годы. Оптимисты рассчитывают на то, что Германия сохранит свою долю в мировой торговле, объемы которой растут вдвое быстрее мирового производства, однако это слишком большая ставка на слишком маленький кусочек экономики. Занятость в производстве составляет всего одну пятую от общего числа работающих немцев, и в непопулярных и не ориентированных на экспорт отраслях Германия выступает не лучшим образом. По мере старения населения, прогнозируют экономисты, потенциал роста будет падать, и после 2020 года он снизится примерно на один процент.

Демографический спад может стать для страны благословением за счет перехода власти к рабочим, сокращения рабочей силы, увеличения расходов на оплату труда и повышения внутреннего спроса. Именно за счет внутреннего спроса, в частности, произойдет рост экономики в этом году - европейские торговые партнеры Германии пребывают совсем уж в бедственном положении. Некоторые из них смогут выправить ситуацию, взяв за образец немецкую модель развития, но всему есть предел. Любой лидер сможет инициировать те же реформы, что и Германия, в части повышения пенсионного возраста (как уже начала делать Франция), сокращения социального страхования или введения в оборот двойной системы профессионального образования. Однако совсем другое дело - преуспеть в производстве дорогих товаров и выстроить эффективную систему управления, чем Германия занималась более века, периодически срываясь. Германии есть, чему научить мир, но корни ее экономической модели уходят слишком глубоко, чтобы их было легко скопировать. 

Наталья Синица